Прошлой ночью он заснул в полуразвалившемся кресле, закинув ноги на стол такого же дряхлого вида, как и большинство вещей в этом израненном войной помещении. От облупившейся местами обивки несло пылью и сыростью, а проснувшись, обнаружил резкую боль в пояснице из-за неудобной позы, в которой отрубился, после чего еще несколько минут не решался сдвинуться с места. Сквозь опущенные веки проникал яркий свет солнечных лучей, чье попадание в разломанное окно не преграждали стекла. Вокруг стояла полнейшая тишина, не считая шуршания пожелтевших листьев, мрачно поникших на заглянувших в комнату ветвях. Птицы больше не пели по утрам.
Рядом на раскладушке, подогнув колени, мирным сном спала девочка, укутанная во все более-менее пригодные вещи, которые им удалось здесь найти. Сейчас, казалось бы, её ничто не могло потревожить, так как заснула она почти мгновенно. Ночи стали совсем холодными, а день коротким. В прошлый раз они двигались очень медленно, но прошли около двух суток, пока в конец не вымотавшись, решили приютиться в этом гнилом убежище, расположенном в стороне от дороги.
Во сне девочка слишком часто ворочалась, потому, как скрученные на ней вещи приобрели форму спирали, а подушка почти ушла из-под головы. Тонкая изящная ручка покоилась на мягкой обложке комикса, служившего юной особе единственным предметом досуга на время их непродолжительных остановок. Наблюдая эту картину, он невольно поддался царившей в их среде умиротворяющей ауре, которой ко всему прочему способствовало ровное дыхание ребенка. Собрав волю в кулак, слегка повернулся на бок, давая спине возможность кое-как отдохнуть, и снова окунулся в забытье.
«Резкий порыв холодного ветра с каждым вдохом, надрывал жадно хватающие воздух ноздри, а выдох закрывал взор густым облаком теплого пара и оставлял влагу на застывшем от боли оскале. Левая передняя конечность беспомощно свесилась в согнутом положении и больше не поддавалась указаниям, поступающим от мозга. Один глаз заплыл, и на морде под ним постепенно скапливалась кровяная гематома, в скором времени начавшая медленно стекать на снег. Опасная фигура впереди маячила темным пятном, перемещаясь взад вперед и выжидая момента, когда его мышцы перестанут сопротивляться усталости и смиренно опустятся на это белое в розовых пятнах покрывало. В этом незнакомом силуэте угадывался знакомый запах, принадлежавший когда-то одному человеку, чья жизнь значила для него гораздо больше, чем его собственная. Но даже сейчас, осознав это, он никак не мог поверить, что этот зверь и есть тот самый человек, ради которого он продолжал жить. Словно прочтя его мысли, существо остановилось и внимательно начало всматриваться, после чего блеснув острыми кинжалами своей мощной челюсти, резко подалось вперед…» - А я тебе о чем? Говорят, ночью видели. Мол, совсем недолго горел. Вон там, на втором этаже за деревьями. Я пойду через окно, а вы давайте с заднего, главный вход давно завалило, здесь не пройдут.
Мгновенный переход из кошмара застал его врасплох, отчего он не сразу смог совладать с реальностью и все еще находился между сном и явью, внутренним желанием рвясь скорее к миру подсознательному. Множество посторонних запахов ударивших по обонянию, заставили быстро подчиняться инстинктам. По меньшей мере, два человека обступали дом, один уже был внутри и обходил первый этаж, еще один карабкался вверх по обвалу, пытаясь ухватиться за ту самую ветвь, которая входила в окно, за которым и находилась комната, где они заночевали.
С трудом поборов внутренний позыв мгновенно нахлынувшей ярости, он бесшумно соскочил со своей неудобной постели и, схватив сумку, быстро опустился на корточки возле раскладушки, после чего ловко обхватил девочку одной рукой за подмышки, а второй легко, но настойчиво, накрыл своей большой ладонью её рот. От испуга, она очнулась даже быстрее, чем проснулась и сразу же, еще неокрепшими руками, всеми возможными способами, начала сопротивляться грубости взрослой силы, но как бы она не пыталась высвободиться, он не ослабляя хватки, потащил её вон из комнаты, в противоположную часть дома, подальше от злополучного окна.